Начало отыгрыша ЗДЕСЬ.
Действие происходит 3 дня спустя.

Кафе Курту не понравилось прочно и сразу. В нем все было «слишком». Слишком вычурное название, слишком тесно, слишком застарелый запах сигаретного дыма. Список он мог продолжить… не до бесконечности, но пунктов до ста точно.
Спросивший библиотекаря о том, за каким чертом он сюда пришел, рисковал получить легкое сотрясение мозга. Ибо того белобрысого черта герр Хайниш помнил слишком хорошо. Ведь виделись они совсем недавно. И заживающая ссадина на щеке безумно зудела, вообще не позволяя забыть о той встрече ни на минуту.
Курт выбрал самый дальний столик, так, чтобы видеть входную дверь и большую часть помещения. Ему крайне не хотелось, чтобы кто-нибудь смог подойти к нему незамеченным. Пункт первый, самый главный. Слишком бандитские рожи у местных.
Библиотекарь откинулся на спинку стула и принялся ждать.

Едва вернувшись с того задания в Академии, Ткач и думать забыл о красавчике библиотекаре, важные дела захватили его. План Шульца сорвался, и пришлось отсиживаться в укрытии, пока Стронгхольд и его шавки разбирались со старым врагом. Шайка Ткача временно рассредоточилась по городу и приняла вид "Моя хата с краю, ничего не знаю". И когда он, наконец, решился заявиться в любимое злачное местечко, то не ждал никого там увидеть. На входе его отловил знакомый, Скотти Сол, пожилой мужичок, скупавший краденые часы и побрякушки, а заодно продававший информацию. В этот раз он, видимо, решил удариться в благотворительность и, сжав локоть Ткача, заговорщически пробормотал:
- Там какой-то циркач сидит, не из наших. Вы ж засветились, мож, за тобой.
- Будем квиты, Сол, - Ткач разжал его жилистые пальцы и высвободил локоть. В тот момент он и подумать не мог, кого увидит. Стоило бы уйти, но Ткач рассудил: если у полиции что-то есть на него, скрыться не получится, а если нет - тем более надо вести себя, как обычно. Поэтому он вошел смело, взмахом руки и язвительными фразочками ответил на приветствия завсегдатаев, незаметно оглядываясь вокруг. И замер в удивлении. Вот это сюрприз! На лице Ткача, где все еще виднелись следы от крепких ударов, расцвела улыбка. Он даже забыл о том, что шел сюда напиваться, резко сменил курс и подошел к столу, за которым сидел тот, кто, собственно, и оставил следы на мордахе блондина.
- А ты рисковый, - развернув стул к себе сидением, Ткач залихватски оседлал его, свесив со спинки руки и с любопытством и восхищением уставившись на брюнета. - Неужели так по мне соскучился?

Итак, он все-таки пришел. Такой же, как и тогда: самоуверенный, язвительный и наглый. Курт не без удовольствия отметил, что губа у блондина так до конца и не зажила.
- Книгу верни, - коротко, без приветствия ответил библиотекарь.
Конечно, он уже успел написать заявление об ограблении и даже нагло предъявить полисмену следы побоев. Да и какая разница, кто именно их нанес, не пропадать же добру. Тем более, что, выслушав героическое сказание об обороне библиотеки: «Я же к вам не вышибалой, а сотрудником архивного отдела нанимался!» - с него сняли  материальную ответственность за пропавшую «Божественную комедию». Раритетную, кстати. Хотя не настолько, чтобы в заварившейся каше вспоминать о книгах. Кому есть дело до пожелтевшей стопки бумаги, если под угрозой закрытия была целая академия?
Найти же книгу самостоятельно было бы еще лучше. Забрать – как минимум неплохая премия. А если не возвращать вовсе… Курт выбросил из головы эту мысль. Рано еще. Сначала книгу надо получить.

- КнигУ? - Ткач приподнял бровь. Разве Культурист одну книжку спер? Там как минимум пять или шесть было. Пацан теперь запоем читает, сидя в их убежище. Жжет фонарик почем зря вечерами. Видимо, во всей той стопке бесполезной макулатуры нашлась-таки одна единственная, настолько дорогая брюнету книжка, ради которой стоило явиться в это святилище отбросов. А раз так - поиграем.
- А где же волшебное слово? - Ткач поставил локти на стол и положил подбородок на сложенные ладони. Этот мужлан вообще не реагирует на недвусмысленные сигналы, активно посылаемые Ткачом. Другой бы уже слюнями изошел, стояком замучился, а этот... поганец! Может, ему надо прямым текстом?

- У тебя склероз, парень? – мрачно осведомился Курт. - Два дня назад вы сперли у меня восемь книг. Семью можешь хоть подавиться, хоть в сортире положить. Мне нужна только одна. «Божественная комедия», Данте Алигьери. Короче, самая толстая и самая старая из всех.
Библиотекарь смотрел на собеседника прямо, почти не мигая, и окончательно понимал, что традиционными средствами тут не обойтись. Белобрысый хам был абсолютно иммунен и к мрачным взглядам, и к правым хукам, и к магическим словам типа «быстро».

- Хмм, - Ткач изобразил задумчивость. Затем покачал головой, наслаждаясь выражением злости, что рождалась в светлых глазах библиотекаря, а затем невинно так произнес. - Нет, это не то волшебное слово. Попробуешь еще раз?
"Ну давай, подорвись и попробуй дать мне в морду еще разок, чудовище", - насмешливо думал Ткач. Вокруг - его соратники, которые чуть что - с радостью намнут бока чужаку.

- Хорошо, - Курт нагнулся через стол у собеседнику. - Внимание, волшебное слово. Полиция. Сейчас у них лежат фотороботы двух среднестатистических парней, под которые попадает половина Австрии. А завтра могут лежать два других. Подробных. У меня хорошая зрительная память.
Он откинулся назад, на спинку стула. Того, что блондин тут явно свой, библиотекарь не боялся. Чуть что, ближайшему бандиту бежать до него гораздо дальше, чем Курту до окна. Там – выбить раму и дело сделано. Пусть попробуют догнать, если считают, что хорошо бегают. А самых быстрых всегда можно подстеречь в подворотне потемнее.

Ткач неверяще моргнул, а затем расхохотался, привлекая внимание пьяных дружков. Так весело ему не было уже давно. Даже слезы на глазах выступили.
- Ооох, дорогой, спасибо, это было весело! - простонал он наконец. Успокоился, лишь изредка посмеиваясь, но так же пристально глядя на брюнета. - Ты правда считаешь, что полиции есть дело до бродяг, когда в их сети почти попала крупная рыбка? Мииилый мой, если бы они хотели, я давно сидел бы в колонии. Но им нужны такие, как я, - Ткач передернул плечами. - И не делай вид, что знаешь законы улицы лучше, чем я. Итак, - он снова принял ту же позу, с подбородком на ладонях. - Что ты можешь предложить мне за возврат лично тебе того захудалого томика?
Интересно, а Гийан отдаст книгу добровольно? Еще одна проблема. И Ткач не собирался тратить силы на ее решение (и рисковать жизнью, поскольку речь шла о Культуристе и его книгах, однако), если ему не достанется за это кусочек вкусного.

- Да, ты прав, кражей книг как таковых они не сильно заинтересовались. А ведь, если подумать, подозрительные личности, явно пытающиеся прикинуться студентами, да накануне всего этого бедлама с наркотой. Которую нам, вроде бы, подбросили. Ты все еще думаешь, что никого это не заинтересует?
Курт задумчиво склонил голову чуть вбок, все еще оставаясь предельно серьезным. Эта книга была ему нужна. И довольно сильно. Ведь когда еще так легко отмахнутся от пропажи раритета семнадцатого века. Проклятье, да реакция и начальства, и полиции только подтверждала, насколько все серьезно.
- Ведь в таком деле мелких рыбок не бывает. Совсем.

- Какая наркота? - насквозь невинным голосом с нотками недоумения произнес Ткач. И сделал паузу, прежде чем продолжить, чтобы парень сам сообразил, какую чушь сморозил. Конечно, он захочет шантажировать Ткача, чтобы вернуть свою невесть какую драгоценность. - Та, которую искала полиция в Академии, но не нашла? Наслышан, да-да. Так что, там все-таки БЫЛА наркота? - в знак удивления Ткач приподнял брови. Интересно, это развод? Может, где-то в одежде брюнета микрофончик припрятан. Хотя... если полиция узнает, что наркотики все же были, подозрение все равно ляжет в первую очередь на Стронгхольда, а уж потом начнут искать поставщиков. В число последних Ткач по базе полиции не входит. Конечно, брюнетик может пролить свет на это гнусное дело, но и тогда Ткач - лишь исполнитель. А за выдачу главного зачинщика ему скостят все. Или почти все. Блефовать Ткач тоже умел.

- Та самая, которая вроде бы у нас была, - качнул головой библиотекарь. - И почему ты так уверен, что эта информация заинтересует только полицию? Допустим, господину Стронгхольду тоже будет интересно послушать.
Насколько Курт знал, герр директор был абсолютно непредсказуем. И то, что он предпримет, узнав о личностях, которые, скорее всего, кокаин в школу и подбросили, предсказать было очень сложно. Но ничего хорошего – это точно.
- И не играй в святую невинность. Тебе это совсем не идет.

- Почему же не идет? - машинально ответил Ткач, поддерживая игру, хотя думал сейчас совсем о другом. Лицо его слегка утратило сияние и напряглось, отражая внутреннюю тревогу. Полиция - ерунда. Но Стронгхольд... сталкивались, знаем. Этот мужик - как обезьяна с гранатой, никогда не знаешь, куда его занесет на пути отстаивания справедливости, о которой у него тоже собственное представление. Пожалуй, единственный, кого в этой истории стоило бы опасаться - так это Людвиг. Ему мораль и закон не помеха.
- И почему же ты до сих пор не поведал герру Стронгхольду сию чудную историю? - спросил Ткач, найдя, наконец, нестыковку. - Такому, как Людвиг, пофиг на книжки, значит, ты здесь по своей воле. Один. И требуешь вернуть одну книгу, - Ткач улыбнулся и откинулся на спинку стула, тот угрожающе скрипнул. - Мне кажется, или тут запахло умыслом?

«Да потому что ты и невинность в одном предложении можете существовать только разделенные частицей «не»», - зло подумал Курт, а вслух сказал:
- Не. Твое. Дело. Мне нужна только одна книга – и все. Остальные меня не интересуют. Хочешь – продавай, хочешь – возвращай.
Даже оставшиеся книги, хоть и были более новыми, но все равно составляли немалую сумму. Немалую – для Курта или этого блондина. А для академии, в которой учатся дети наибогатейших людей Европы… Не смешите, господа.

Наверное, предложение было выгодным. И Ткач попытался забыть о дьявольском притяжении брюнета, даже глаза закрыл, чтобы не видеть его опасную красоту. Если согласиться сейчас, они могут стать компаньонами, продать книгу, поделить деньги... "И потерять шанс когда-либо попасть в его постель", - Ткач на миг скривился. Ну что он нашел в этом парне? Вокруг множество таких же. А затем открыл глаза и посмотрел на мужчину. Нифига не множество. Один на миллион. И он оказался в одном городе с Ткачом. Какой шанс такого? Денег в мире много, всех не собрать. А шансов... очень мало. Ткач усмехнулся: играем ва-банк, потом будет, что вспомнить.
- Я отдам тебе книгу. За услугу, - улыбка стала сладкой-сладкой. Ну же, лови меседж, дубина.

Библиотекарь вздохнул, заметив улыбку собеседника, и медленно, раздельно произнес:
- Я не смешиваю работу и личную жизнь, учти это.
Хороший жизненный принцип, избавляющий от многих проблем. Особенно, когда дело серьезное и требует полного сосредоточения. В таких случаях надо думать головой. Той, которая на плечах. А разнообразные личные привязанности этому только мешают.
А ведь парень, как назло, был красив. Особенно, если не строил из себя то шлюху, то святую невинность. Как тогда, в библиотеке, когда даже сбитый с ног и прижатый к полу, смотрел зло и насмешливо, даже не думая бояться. Или же когда, воспользовавшись моментом, сбил с ног уже самого Курта.
«Исключений я не делаю. Даже для тебя, - подумал библиотекарь, - Даже если потом сам пожалею».

Ткач хмыкнул, отказы брюнета становились все менее категоричными. Того и гляди стенка даст трещинку, главное времени не терять.
- А я тебе предлагаю не личную жизнь, красавчик. Формы оплаты бывают разные. Трахнемся - и книга твоя. Сэкономишь бабло, - он пожал плечами и перевел взгляд на стойку бара. Бухать уже не хотелось, а хотелось вернуться домой, спрятаться от всех и как минимум подрочить. Как максимум - не один раз. Неужели этот упрямый козел с черными, как смоль, волосами и ошеломительными глазищами сам не понимает, насколько Ткач хочет его?

Курт фыркнул и почти весело посмотрел на собеседника:
- Хорошо, отвечу, как в первый раз. Я не трахаюсь с теми, с кем работаю.
Ибо ни к чему хорошему это не приводит. Ведь в тот раз все тоже начиналось просто. Ты молод и хорош, я молод и хорош. Почему бы нам не переспать? Тебе понравилось, мне понравилось. Почему бы не переспать во второй раз?
А потом… А потом ты собираешь манатки и уезжаешь в другой город. Заодно, навсегда позабыв о карьере инженера-механика. Потому что ни в одну приличную компанию тебе больше не устроиться. Несмотря ни на диплом, ни на опыт работы. Ни на то, что уволен Курт был вроде бы как по сокращению кадров.

Ткач пожал плечами.
- Твоя отговорка не от сильной воли, а от страха. Я таких немало слышал на своем веку. Со мной тебя ничего не связывает. Что ж, решай, - Ткач поднялся, обошел стол, встал за стулом брюнета и положил руки ему на плечи, склонившись к уху. - Если ты не трус, то придешь завтра в семь в мотель, что в Старом городе. Номер семь. Твоя книга будет ждать, и я тоже.
Слова касались кожи легким дыханием, а затем губы добавили тактиля, осторожно приласкав ушко. И прежде, чем ситуация накалилась добела, Ткач ушел, не оборачиваясь, покинул кафе.

Парень в очередной раз успел уйти как раз в тот момент, когда чаша терпения библиотекаря наполнилась до краев. И опять, не прощаясь.
«Ну уж нет, так просто ты от меня не уйдешь!», - промелькнула в голове мысль.
Библиотекарь лениво поднялся и вышел. Все в порядке, мы никуда не спешим… И только выйдя из кафе, он позволил себе резко крутануться на месте, ища взглядом знакомую спину. Библиотекарю повезло, парень далеко не ушел. Курт отправился вслед за ним, стараясь держаться в тени и попадать в такт шагам парня. Сейчас пока еще шум улицы заглушал шорох подошв об асфальт, у него был шанс не спалиться. Курт шел не так близко, чтобы его заметить, но и не так далеко, чтобы потерять единственную нить, ведущую к книге. В конце концов, глупо полагаться только на слова парня, о котором не знаешь ничего. Ни адреса, ни даже имени.

Ткач шагал легко, даже не думая, что за ним может быть слежка. То есть он всегда ожидал слежку, просто не от этого увальня, который, оказывается, просто не может решиться на секс. Обычный перепих с красивым парнем - с каких пор для здорового мужика это проблема? А может, он импотент? Ткач аж замедлился от такого ужасного предположения. Да ну, не может быть. Импотенты слабеют духом, становятся истеричны и глупы, а этот - зверь. Брррр! Аж мурашки по коже при одном воспоминании. Нет, не может быть так, чтобы брюнет не обладал стойким большим членом. Уффф... и снова те же мурашки, плечи передернуло, из-под сердца растеклась горячая волна предвкушения, Ткач облизнул губы. Давно с ним такого не было. Настоящая охота на хищника. "Он того стоит, он стоит того!"
В переулках темно, но блондин знал тут каждую выбоинку, впитал в память паутину переходов с детства, поэтому шел, не задумываясь, пока навстречу из темноты не вынырнули тени.
- Эй, Ткач.
Грубый голос, в памяти шевельнулось узнавание. Блондин остановился, вытащил руки из карманов и приготовился драться. Глаза привыкли к темноте, но все равно видели лишь силуэты.
- Сморкач? Что надо? - привычно томным голосом отозвался Ткач, готовый к чему угодно. С этим типом его связывала конкуренция, когда они оба торговали наркотой на улицах. Мелкий дилер, Сморкач им и остался, а вот Ткач сошел со скользкого пути больше года назад. Встреча была неожиданна и необъяснима.
- Кажись, ты снова наркотой занялся.
- Креститься надо, если кажется.
- Очетток сказал, ты купил товара пять кусков.
- И что?
- А то! Ты ж божился не торговать. - Я не торгую, Сморкач.
- И не будешь?
- Не твое дело.
- Сука продажная...
- Заткни пасть!
Три тени ринулись вперед, шансов у блондина было немного. Это не драка с холеным библиотекарем в школе, посерьезнее беда. И Качка рядом нет. Стараясь не паниковать, он увернулся от первого кулака и ринулся в сторону. Времени достать "бабочку" не было, придется руками... Бум! - один мудила лежит, но второй достал ударом в живот. Ткач согнулся, утратив дыхание, и его скрутили, вывернув руки за спину. Сморкач оказался рядом, прижал острие ножа к боку, Ткач ощутил болезненный укол сквозь тонкую ткань рубашки. В печень метит, подонок.
- Никто по тебе плакать не будет?
- Пошел ты! 
Ну, вот и все... Добегался.

Увидев, как три человека окружили блондина, у Курта пропала последняя надежда на то, что это может быть хоть сколько-нибудь дружеская беседа. Этим ребятам даже не хватит просто повалить жертву на землю и от души попинать ногами. Тот, кого назвали Сморкачом, был крепко обижен. И, к сожалению, он был обижен именно на того человека, который был крайне нужен Курту живым. И здоровым. До той степени, чтобы внятно сказать, где книга.
А дальше все было относительно просто. Теперь темнота и внезапность были только на его стороне. Сморкача Курт просто и незатейливо приголубил подобранной невдалеке бутылкой. И пока второй еще не успел понять, почему это главарь осел на землю в середине фразы, библиотекарь успел ударить в солнечное сплетение и, пока тот еще не пришел в себя, от души приложил об ближайшую стену. Пусть полежит, отдохнет и не мешает остальным гражданам гулять по ночам. В это время зашевелился первый, тот, кого вырубили еще в самом начале. Не вовремя он решил прийти в себя, поэтому получил почти ласковый пинок в голову. Не настолько сильный, чтобы проломить череп, но достаточный, для того чтобы надолго потерять сознание. За сотрясенные мозги наркоторговца Курт не переживал. Вряд ли этот кадр вообще ими когда либо пользовался.
Библиотекарь оглянулся на тяжело дышащего блондина и задумчиво качнул головой.
- Значит, Ткач. Давай уже, поднимайся, спящая красавица.

Кто-то вмешался в драку, на секунду сердце Ткача радостно екнуло: Качок? Рука Сморкача дернулась, Ткач зашипел от боли - нож оставил длинную царапину, рубашку тут же пропиталась кровью. Руки ныли в суставах, едва не вывихнутые, в последний момент урод, державший в захвате, швырнул блондина на землю, чтобы помочь главарю. Откашливаясь и мысленно ругаясь матом, Ткач поднял глаза на силуэт спасителя, с удивлением узнавая голос библиотекаря.
- Ты? - изумленно выдавил он. Затем хмыкнул. - Следил. Что, так невтерпеж стало? - ехидно заметил Ткач, неловко поднимаясь на ноги и прижимая ладонь к ране. Вроде не опасная, только перевязать надо, кровь что-то не останавливается.

- Нет, я зубная фея! – фыркнул Курт, с интересом наблюдая, за поднимающимся парнем. - Давай, перебирай ногами побыстрее, пока свои феи-крестные не нашлись еще и у этих.
Библиотекарь поддел ногой ближайшее безвольное тело. И на всякий случай, метким пинком отбросил подальше нож. Полоска хорошей стали жалобно звякнула, исчезая где-то во тьме. «Пусть поищет, когда очухается, - злорадно подумал он. - Если ему вообще будет до этого дело». Курт на практике знал, насколько крепкие головы бывают у ночных обитателей вот таких переулков. Так что нож он отбросил не только, чтобы досадить очнувшимся бандитам, но и чтобы не облегчать задачу по убиению своей ценной библиотекарской персоны очередному не вовремя очнувшемуся мордовороту. А то видели мы и таких, которых даже дубовым табуретом не свалишь с ног.

- Какая милая фея, - пробормотал Ткач, оглядывая поле боя. К восхищению внешними данными брюнета прибавилось еще и уважение: как он их положил... живописно. - Всем бы таких. Идем.
Стараясь не перекашиваться от неприятного ощущения в боку, Ткач пошел в темноту, то и дело оглядываясь и тихо подавая голос: "Сюда". Переулками они вышли на Сучар-стрейб, хорошо освещенную улицу, где ездили автомобили и ходили местные.
- Ты в безопасности, фея. Порхай отсюда и не вздумай снова идти за мной, - прищурился Ткач. Он все так же зажимал рану и слегка скособоченно двигался.

- Дурак, - беззлобно сказал Курт, посмотрев на сгорбленного спутника. - Во-первых, я еще не получил свою книгу, а во-вторых, твой бок надо промыть и зашить.
«А не то мои шансы получить «Божественную комедию» становятся слишком мизерными, - подумал библиотекарь. - Продолжишь прыгать с этой царапиной – потеряешь сознание от кровопотери. Или просто не уйдешь дальше следующего переулка. Я думаю, там тоже вполне могут найтись желающие с тобой поквитаться».
С места Курт двигаться не собирался. Тем более что предупреждение Ткача его очень заинтересовало. Интересно, чем бы ему пригрозили? Сам блондин находился не в том состоянии, чтобы всерьез чем-то помешать. В любом случае, библиотекарь не любил, когда им командовали. И делал лишь то, что сам считал нужным.

Ткач оскалился в ухмылке, выпрямился, усилием воли подавляя болевые рефлексы.
- Ты получишь книгу завтра, если захочешь...
"Меня", - мысленно закончил он реплику.
- Не переживай, у меня есть кому обо мне позаботиться. Иди. Я хочу видеть, как твоя задница удаляется от меня, - и снова похабная ухмылка. Но брюнет упрямо оставался на месте, и ухмылка Ткача гасла на глазах, на долгую комедию сил не хватало. Он начал злиться.
- Какого хрена? Куда ты поведешь меня? К себе в библиотеку? Сам ты дурак тогда!

Курт задумчиво посмотрел на парня, принимая какое-то решение. Трясти блондина за грудки, требуя книгу, сейчас бессмысленно. Во-первых, ему как минимум нужно доплестись до того места, где она находится. А во-вторых, еще полчаса – и трясти придется безвольное тело. Царапина-царапиной, но по животу его неплохо чиркнули. А в этой области довольно много сосудов. Вон – кровь все еще сочится.
Везти в больницу Ткача тоже не имело смысла. Нет, помощь-то там окажут. Врачи ведь не слепые, а ножевое ранение не то, что можно списать на «упал с лестницы» или «сам порезался». И о таких случаях, как и об огнестрелах, положено уведомлять полицию. Где этому кадру вообще не желательно светиться.
Без первой медицинской помощи оставлять свою единственную нить к книге библиотекарю не хотелось тем более. Загнуться блондин не должен, с виду, вроде, крепкий. Но проверять на практике этого не хотелось.
И Курт принял решение. Снял куртку и накинул ее на плечи парня. Ткань толстая, быстро промокнуть не должна.
- Надень, чтобы боком своим не светить, - сказал он, беря Ткача за плечо и вскидывая руку, чтобы поймать такси, - Поедешь со мной, тут недалеко.
Мысленно библиотекарь благодарил Бога за то, что тетка так удачно уехала на неделю, оставив непутевому племяннику ключи, чтобы поливал цветы и кормил кошку.

Глаза Ткача расширились, он не знал, чего сейчас в нем больше: изумления или злости на упертого осла библиотекаря. Но, уже открыв рот, чтобы повторно и гораздо грубее послать того подальше, блондин выдохнул и отвернулся, поправил куртку на том плече, где не лежала чужая широкая ладонь. Черт, приятно, когда о тебе заботятся. Обычно это делал Качок, остальным ребятам из группы такое не позволялось, перед ними Ткачу приходилось изображать лидера, которому слабости не позволены. С этим же чертякой не нужно изображать сильную личность, главным образом потому, что ему пофиг.
- В больницу я не поеду, - буркнул он, дернув головой, чтобы вьющиеся патлы перестали лезть в глаза. Сказать-то он сказал, но вряд ли сумеет отстоять себя, силы убывали, и Ткач вообще не знал, в каком состоянии он доберется в... ну, куда там его везет брюнет.

- Никто тебя в больницу и не тянет, - в том же тоне ответил библиотекарь, упорно продолжающий голосовать.
Машина нашлась не сразу и далеко не первая. Похоже, этот район пользовался настолько дурной славой, что даже жадные таксисты не торопились подбирать двух парней у обочины. Но, наконец-то, ярко-желтая машина затормозила, призывно мигнув «шашечками».
Курт аккуратно, но настойчиво, погрузил блондина на заднее сиденье и сам устроился рядом. Назвал водителю адрес и пообещал заплатить полтора тарифа, если они доберутся на место меньше, чем за пятнадцать минут. Потом, недолго подумав, спокойно предупредил, что открутит таксисту голову, если поездка займет больше двадцати. И с чувством выполненного долга откинулся на спинку сиденья.

Все время с момента посадки в авто Ткач пытался подавить улыбку и комментарий, но тот прорвался, не продержавшись и пары секунд после того, как библиотекарь выдал последнюю фразу водителю:
- Суровый... но справедливый, - с интонацией персонажа одного известного фильма выдал Ткач и расплылся-таки в ухмылке. Блондин съехал на сидении чуть ниже, положил голову на мягкую спинку и покосился на соседа.
- Если ты везешь меня к себе, то знай - я буду приставать. Нагло. Тебе захочется дать мне по морде. Снова. Но нельзя, я ранен. И выкинуть нельзя. Может, одумаешься и высадишь?

Курт с легким удивлением покосился на блондина: «Если он и сейчас еще ухитряется думать о сексе, то жить точно будет. Хотя, насколько я успел узнать этого маньяка…». Библиотекарь улыбнулся уголками губ:
- Ничего, я что-нибудь придумаю.
Во-первых, ранен-то блондин был в живот и никаких препятствий для легкой оплеухи Курт не видел. А во-вторых, мебельный скотч еще никто не отменял. Хорошая, кстати, вещь, прочная. И, в отличие от веревки, его гораздо тяжелее перетереть. В этом парень в свое время успел уже пару раз убедиться.

Ткач не верил своим ушам: его провокация была встречена не мрачным бурканьем, как обычно, а чем-то совершенно новым в арсенале брюнета. А парень уже начал думать, что тот и в постели будет хмуро пялиться и молча сопеть.
- Неужели? - Ткач вздохнул с облегчением, боль в боку заставляла кособочиться даже сидя, и очень удачно, что в стороне, куда сполз Ткач, находился брюнет. Удобно устроив голову на его плече и демонстративно прикрыв глаза, парень застыл в ожидании, что его скинут нафиг и сопроводят это нелестным выражением.

Прикосновение к плечу было настолько неожиданным, что Курт чуть было не дернулся, но потом разглядел склонившуюся золотистую голову и успокоился. Первым желанием было стряхнуть хама, попутно объяснив, кого и почему нельзя использовать в качестве подушки. Впрочем, этого библиотекарь делать тоже не стал.
Во-первых, над раненными и похмельными он старался не издеваться. А во-вторых, молчание блондина делало его общество вполне терпимым. А для этого можно было бы и потерпеть несколько минут. Курт тихо вздохнул и принялся смотреть в окно, на проносящиеся мимо огни.
Не известно, кнут или пряник подействовал на таксиста больше, но доехал он точно в премиальный срок. Библиотекарь, как и обещал, заплатил  по полуторному тарифу и слегка тряхнул лежащего на его плече парня:
- Подъем, спящая красавица. Мы приехали.

- Ммм? - Ткач не понял, как задремал. Тепло, уютно, огни в окнах мелькают, гипнотизируют. И сейчас он корил себя за что, что расслабился, надо же было следить за дорогой, а вдруг завезли бы его... в полицию хотя бы. Но вокруг были жилые дома, да и райончик знакомый. Ладно, типа свезло на сей раз.
Но разморило его неслабо, на выходе Ткач покачнулся, голова закружилась. Неужели так много крови потерял? Он ухватился за дверцу машины, на лице - глупое выражение, сейчас он совсем не контролировал себя, все мысли сосредоточились вокруг острой боли, вспыхнувшей в боку, едва он снова начал двигаться. Зрение расфокусировалось, Ткач начал глубоко и ровно дышать, ожидая, пока состояние снова станет терпимым.
- Минуту, ладно? - осипшим голосом попросил он.

- И к кому ты еще в таком состоянии приставать собирался? - хмыкнул Курт, глядя на посеревшее лицо блондина.
«Да он не то, что приставать, он до квартиры самостоятельно не доползет», - мысленно вздохнул библиотекарь. С этим надо было что-то делать, и чем скорее, тем лучше. «Минутой» дело вряд ли обойдется.Значит, выход был только один. Курт мысленно прикинул расстояние до подъезда, потом в лифт, пятый этаж. Плюс квартира и коридор. В принципе, не так уж и много. Так, значит, в его спутнике где-то килограмм семьдесят пять, может, чуть больше, парень высокий. Тяжеловато будет, особенно если учесть, что из-за этого пореза на спину его не посадить.
«Ладно, уж как-нибудь не загнусь, - подумал Курт, поднимая блондина на руки, - Только бы сознание не потерял. Я ж его бесчувственное тело просто не донесу». Хотя, обморочных очень удобно было тащить волоком.
- За шею возьмись, - он старался говорить короткими фразами, чтобы беречь дыхание.

Сказать, что Ткач охренел, это вообще ничего не сказать. На минуту он вообще дар речи потерял, и за эту минуту брюнет успел затащить его в подъезд.
- Я тебе что, баба? Отпусти меня! - Ткач рванулся, взбрыкнул, оттолкнувшись от плеч библиотекаря и впечатался в стенку возле лифта. Перед глазами потемнело, дыхание стало частым и поверхностным. Но Ткач не собирался сдаваться, пока сознание было при нем. Пусть ноги-руки дрожат, но он доберется сам! Это не первая рана в его жизни, бывало и хуже, бывало так, что никто не помогал ему добираться до дома, однажды он долго валялся в подворотне, как бомж, прикрывшись картонками, пока не пришел в себя достаточно, чтобы топать домой.
Лифт звякнул и открылся. Хорошее изобретение эти лифты. Никакой тебе лестницы. Ткач кисло посмотрел на кабинку и перевел глаза на брюнета.
- Ладно, хочешь помочь, делай это, как мужик мужику, - и поднял руку, потянувшись к плечу библиотекаря. Второй он зажимал рану, так она словно бы болела меньше.

- Знал бы, что ты такой живчик, поволок бы за ноги, головой по ступеням, - сообщил библиотекарь, прислоняя Ткача к стенке. Судя по прыткости блондина, за его здоровье можно было вообще не переживать.
Нужный ключ нашелся сразу и дверь привычно скрипнула, пропуская гостей внутрь квартиры. Под ноги тут же кинулась пятнистая кошка, надеющаяся, что ее покормят. Курт аккуратно отодвинул ее в сторону носком ботинка и завел раненного внутрь.
Это была маленькая, однокомнатная квартира, довольно скромно обставленная. Хотя много ли надо одинокой женщине, у которой из всех родных только оболтус-племянник да старенькая кошка.
- Сейчас пожрать дам, подожди, - буркнул Курт пушистому зверьку, отиравшемуся у его ног.

Ткач только фыркнул в ответ на очередное хамство. Так ведь и привыкнуть можно совсем. Блондин улыбнулся: всего вторая встреча, а чувство - будто они старая женатая пара. Бррр... вот придумал же! Наверное, это все влияние среды. Старая квартирка, уютная и обжитая, запах нафталина и булочек, да еще кошка - все это всколыхнуло подавленные воспоминания о таком понятии, как "родной дом".
Ткач позволил усадить себя на кровать, выдохнул, расслабляясь и сутулясь. Улыбнулся, окинув взглядом стены и мебель.
- Это не твой дом, верно? - он указал взглядом на кружевные салфетки на телевизоре, тумбочке и столе. - И пахнет по-другому. Киса, кс-кс-кс, - последнее обращалось к кошке, которая запрыгнула на кровать и обнюхала гостя, привлеченная запахом крови. Ткач почесал ее за ушком: - Звиняй, нет у меня лишнего кусочка. Пытались меня разделать, да не успели, вот этот помешал, - он развернул пушистую мордочку в сторону библиотекаря.

- Не ешь его, Кошка, отравишься еще на старости лет, - фыркнул Курт, копаясь где-то в шкафах. - А мне потом перед тетей оправдываться.
Конечно, у зверушки было какое-то свое имя, данное хозяйкой. Но библиотекарь всю жизнь называл ее просто Кошкой. Она жила здесь столько, сколько он себя помнил. И являлась неотделимой частью крохотной квартирки. Поэтому, когда Курт говорил Кошка, он имел в виду только ту, одну-единственную. Которая помнила его еще ребенком и к которой он, недолюбливавший людей, испытывал какое-то подобие уважения.
Наконец-то библиотекарь нашел то, что искал: большой кусок не очень новой, но чистой клеенки в смешной мелкий цветочек и средних размеров коробку. Подойдя к кровати, он застелил цветастым лоскутом большую часть и кивнул Ткачу:
- Ложись.

Ткач слушал отповедь библиотекаря с улыбкой, следя за ним во все глаза. Что-то подозрительно нравится ему это приключение, какое-то прямо-таки ликование просыпается при виде заботливого мужчины.
- Красавчик, силач, еще и душка, - прокомментировал Ткач ехидно. Затем скинул куртку, расстегнул рубашку, кривясь от боли, отлепил промокший потемневший край от бока. Хорошая была рубашка, теперь тряпкой шмякнулась на пол. Кошка тут же всунула в нее нос. Людоедка в потенциале.
Предстояло самое суровое. На лице библиотекаря не было растерянности, только сосредоточенность, значит, не в первый раз ему человека шить.
- И что, библиотекарей на спецкурсах этому обучают? - лучше всего было разговаривать, отвлекаться, а Ткач умел только подначивать.

- Нет, на курсах кройки и шитья, - Курт аккуратно вытащил из коробки пару изогнутых иголок, тонкую нить и зажим с пинцетом. Старушка слишком хорошо знала своего племянника и припасла кое-что из инструментов, когда еще работала медсестрой. Она же  в свое время и научила с ними обращаться маленького Курта. Наверное, по нему уже тогда было заметно, что эти знания ему ой как в жизни пригодятся.
На звание врача библиотекарь даже не претендовал, но что делать с легкими и средними ранами знал. Например, с такой, как эта. Блондину повезло, нож у нападавшего был отточен до бритвенной остроты и разрез вышел ровным и чистым.
Курт пошарил в коробке еще и нахмурился. Обезболивающего не было. Неужели он с прошлого раза так и не озаботился купить? Плохо.
Он дотянулся до шкафа, достал оттуда кружку и щедро плеснул в нее того же спирта, в котором замочил нить с иглой. Потом, подумал и долил немного водой.
- Ну что, не подавишься? – спросил Курт у «пациента», протягивая ему емкость.

- Тебе на радость? - сострил Ткач, его ухмылка сменилась гримасой отвращения, стоило понюхать содержимое. Спирт. В пиве или вине он не так противен. Или там нет спирта? В голове все путалось. Вздохнув, Ткач отпил несколько глотков.
- Споить меня хочешь? - не оставлял он попыток шутить. Голова ощутимо кружилась, а спирт всосался пустым желудком в шесть секунд. - А потом воспс...пользоваться беспомощным положением? - стараясь четко выговаривать слова, договорил Ткач, язык стал вялым, как и все тело. Сейчас полежать казалось отличной мыслью. Только засыпать не стоит. Зашьют его и можно домой. А то Качок волноваться будет, пойдет искать.
- Мне надо к братве потом, - не открывая глаз, пробормотал Ткач. - Им нельзя выходить, понимаешь?

- И как ты туда попрешься, я бы хотел знать? – спросил Курт, вдевая в иглу нить.
«Кожу к коже, мясо к  мясу, авось ладно выйдет», - как любила приговаривать тетя. Хорошая женщина, только племянник у нее дурак.
Шить было не сложно. Ткач лежал тихо, почти не шевелясь, и стежки ложились быстро и ровно. Пожалуй, если он в ближайшую неделю не будет активно бегать, то через пару лет от такого шва останется только тонкий, нитевидный след.

В какой-то момент Ткач справился с накатывавшим сном, открыл глаза и начал наблюдать за лицом библиотекаря. Несколько лет назад, заполучи он такого в личное пользование, оставил бы улицу и столь трудно завоеванный, хоть и сомнительный авторитет, чтобы окунуться в обывательщину. Может, и протест его против общества был от недостатка вот такого человека, за которым не стыдно в огонь и в воду. А может, только кажется, что он такой, этот брюнет с горящим взглядом. Жизнь щедра на подначки, еще щедрее, чем сам Ткач. Библиотекарь. Какая ирония. Ткач никогда не любил читать. Пульс бился в висках, тупая боль разливалась по телу, мозг слабо фиксировал все, что происходило ниже шеи.
- Я хочу тебя, - глухо проговорил блондин, губы сохли, пришлось облизываться. - Не отступлюсь. Хоть убей.

- Я так и сделаю, если ты не заткнешься, - усмехнулся Курт, накладывая на рану повязку. - Между прочим, из-за тебя я вместо книги получаю одни проблемы.
Он аккуратно придавил лейкопластырь по краям, чтобы надежнее удерживал на шве пухлую подушечку из бинта. А блондин все продолжал смотреть своими шалыми, хоть и затуманенными  алкоголем глазами. Библиотекарь его не понимал. Но еще больше он не понимал себя.
Полезть в чужую драку, притащить незнакомого человека в дом… Это было слишком на него не похоже. И нечего было отгораживаться книгой, выгодой, деньгами. Вспоминал ли он о них хоть раз, с тех пор как они сели в такси? Нет. Почему-то он помнил только слепящие глаза огни полуночного города и пряди золотистых волос, мягко щекотавшие шею и щеку. Ну не дурак ли?
Сделав такой неутешительный для себя вывод, он, вдруг, неожиданно для самого себя, сказал:
- Курт.
И встретив непонимающий взгляд, пояснил:
- Это мое имя.

- Ужасное, - не раздумывая, вынес вердикт Ткач. Еще подумал, глядя в потолок. - У меня не лучше. Игэль, - хмыкнул, вздохнул. - Вот и познакомились.
Ткач закрыл глаза. Интересно, вспомнит ли он завтра имя брюнета? А взгляд его странно-заботливый и сильные руки, ловкие пальцы, спасающие шкурку Ткача от лишних пробоин? Мудреный вечер, а утро грядет и того мудренее. Мысли запутались, смешались со сновидениями.

«Игэль.. И правда, на ежа похож. Чуть что – сразу сворачивается в клубок. Попробуй подступись – везде иглы», - библиотекарь поднял с пола куртку и набросил ее на спящего парня. Того и так от потери крови скоро должен был пробрать сильный озноб, даром что на улице тепло.
Курт поднялся было, чтобы хоть чем-то накормить трущуюся у ног Кошку, как попал ногой в нечто мокрое, холодное и противно-липкое. И еле удержался, чтобы не выругаться во весь голос. Рубашка. Пропитанная кровью, грязная, с шикарным разрезом от ножа. Библиотекарь поднял ее двумя пальцами и, чтобы не запачкаться, на вытянутой руке понес на кухню. Этой тряпке уже не помогла бы никакая стирка или штопка.
Со спокойной душой спровадив бывшую одежду в мусорник, парень принялся разыскивать ведро и швабру, пока кровь еще свежая и ее еще можно оттереть от пола. Почему-то из всех известных библиотекарю жидкостей, именно она имела привычку присохнув, оставаться на любой поверхности. Будь то одежда, обивка дивана или линолеум.
Покончив с уборкой, Курт вернулся в комнату и смерил взглядом спящего блондина. «Спровадить его, что ли с кровати?» - он задумчиво потер подбородок. - «А, черт с ним, пусть спит!». Вроде тетя еще не успела выбросить старую раскладушку, на которой племянник спал, когда жил у нее.

Светало. Ткач проснулся от сильного озноба, его крупно трясло, зубы стучали. Он по-прежнему лежал на клеенке, уже мокрой от пота, а накрывала его куртка. "Вот жлоб, одеяла пожалел". Вставать лениво, но, машинально попытавшись скукожиться, Ткач застонал от всплеска боли. Болело не только место ранения, но, кажется, все тело. Даже перевернуться на левый бок не удалось, шов тянуло и обжигало - такие были ощущения. Библиотекарь умеет зашивать, но мог бы вспомнить про антибиотики или другие антисептики. Спирт... ха! Тоже мне лекарь уездного городка!
Кажется, поднимаете температура, потому и знобит. Еще не хватало заразу подхватить. Самое время. Ткач все-таки нашел более-менее удобное положение, почти на левом боку. Но озноб не проходил, он не мог заставить зубы не стучать. Перед глазами начали мелькать какие-то цветные картинки, словно бы улицы и дома, где он никогда не бывал. Ткач то проваливался в этот разноцветный бред, то выныривал и пялился на стену перед собой. Ему было плохо, очень плохо. Единственное, что внушало надежду: это не навсегда. Он либо сдохнет, либо выкарабкается. "Я выживу. Не впервой. Я сильный. Все будет хорошо", - как в детстве, уговаривал он самого себя, борясь со страхом и слабостью.

С этого момента все пошло не так, как хотелось бы библиотекарю. Во-первых, Игэль оказался вовсе не железным, не смотря на все желание казаться таковым. Курт по собственному опыту догадывался, что парня должно было знобить. Но того просто трясло. Настолько, что шаткая кровать тихо и часто стучала в пол кривой ножкой.
От этого постукивания библиотекарь и проснулся, все еще толком не понимая, что происходит. Старая раскладушка скрипела при каждом движении, мешая различать звуки. И только потом он услышал и дробное постукивание зубов, и тяжелое, лихорадочное дыхание.
«Твою ма-ать!», - мысленно выругался Курт, глядя на съежившегося на кровати парня, пытавшегося поплотнее завернуться в старую джинсовую ткань.
Сам библиотекарь вообще спал без одеяла, не раздеваясь, как упал на ревматичную раскладушку, так и заснул.
Курт встал, морщась от надсадного скрипа старых пружин, и пошел на кухню. Вернулся он, неся в одной руке кружку с водой, а во второй несколько пластин с таблетками.
- Ну что, живой еще? – бросил он блондину, присаживаясь на край кровати, и с сомнением спросил. - Сам пить сможешь?

Ткач и хотел бы отхамиться, мол, "не дождешься, враг народа", но челюсть буквально сводило, поэтому он только повернул голову к брюнету и коротко кивнул. Затем попытался подняться, забыв о шве, и, естественно, завалился обратно, не сумев сдержать стона. Н-да, кори себя - не кори, а если так плохо - без помощи не обойтись. Даже гордость не поможет подняться самому. Поэтому Ткач посмотрел на Курта и покачал головой. Облизнул пересохшие губы. Глаза горели, веки тяжелые, словно туда песка насыпали, лицо горит. Наверное, видок тот еще - в гроб и то краше кладут. Хоть бы не лихорадка. Тогда он отсюда не выберется еще дня два. А надо уйти с утра. Надо.
Морщась от боли, Ткач повернулся на спину, осторожно поднялся на локтях, стараясь не тревожить мышцы живота.

- Хреново, - прокомментировал Курт, размешивая в стакане какой-то порошок. - Сейчас только не лягайся, ладно?
Он наклонился, просовывая руку под плечи блондину, чтобы немного приподнять его над кроватью. Лежащего ведь не сильно-то и напоишь. А выслушивать зубовные клацанья соседа по комнате весь остаток ночи библиотекарь не собирался.
Кожа у Игэля была горячей и чуть влажной. Курт приобнял его за плечи и вложил в руку стакан, надежно сомкнув пальцы поверх трясущейся руки блондина.
Вы когда-нибудь пробовали влить стакан жидкости в человека, трясущегося в лихорадке? У которого все силы уходят на то, чтобы оставаться в нележачем состоянии. И посуда только и делает, что прыгает в непослушных руках, цокаясь о зубы, проливая лекарство на кровать, на грудь, куда угодно, только не в рот. В общем, дело это нелегкое.
Только когда Курт убедился, что количество жидкости, попавшей в Ткача больше, чем пролитой на кровать, он опустил парня на место и аккуратно стянул с кровати клеенку. Свою роль она даже перевыполнила, избавив покрывало не только от пятен крови, но и от разводов воды.
Лекарство скоро должно было подействовать, но блондина все еще продолжало трясти. Так что Курту оставалось только вздохнуть, проклиная тот день, когда судьба свела его с этим кошмаром наяву, и полезть в ящик за шерстяным пледом. Это было самое теплое из того, что хранилось в доме. А то что он «кусается»… Ну, джинсу «прокусить» не должен.

Кусаться или тем более брыкаться Ткач не собирался и в помине. Наоборот, он был горячо благодарен брюнету... Курту, что тот заботится о нем, даже вот помог выпить лекарство. "Хотя рот в рот было бы шикарнее", - даже в таком состоянии похабные мыслишки не покидали блондина. Дальше он следил за Куртом из-под полуприкрытых ресниц, а когда тот развернул плед, чтобы укрыть "гостя", Ткач вдруг прошептал хрипло и сбивчиво:
- Если ты ляжешь со мной, я согреюсь быстрее, - и добавил. - Пожалуйста, - без намека на издевательский тон или пошлость. Сейчас ему было не до хамства и приставаний. Отложим пока. Кажется, лекарство начало действовать. Или температура достигла своего предела, потому что трясти и колошматить Ткача прекратило, но взамен очертания комнаты поплыли, он снова впадал в полубредовый сон с теми же галлюцинациями.

Курт уже хотел было буркнуть что-то недружелюбное и вернуться на скрипучую раскладушку, до сознания не сразу дошло «пожалуйста». Это слово настолько не сочеталось с уже привычным образом Ткача, что библиотекарь с недоверием обернулся назад и напоролся на серьезный, хоть и мутноватый взгляд серых глаз. И промолчал, с удивлением поймав себя на полном отсутствии желания хамить.
Кровать была неширокой, но для двоих там места вполне хватило. Конечно, лежать приходилось почти вплотную, так что Курт даже засомневался, не зацепит ли он во сне рану, Игэль и так с болезненной тщательностью бережет поврежденный бок. Но сомнения сменила дрема. Которую чуть не спугнула дурная мысль о том, что этот долбанный блондин сейчас лежит рядом с ним в одних штанах.
«Черт, похоже сексуальная озабоченность тоже заразна», - успел подумать библиотекарь перед тем, как заснуть.

Утро не прошло без открытий. Во-первых, чувствовал себя Ткач относительно нормально... например, с похмела ему бывало и похуже. Жара вроде не наблюдалось, хотя волосы были мокрые, видать пропотел ночью под теплы пледом. Голова тяжелая, но не болит. Во-вторых, вчерашний вечер он помнил урывками, часть событий чудесным образом смешалась со снами и пропала из памяти. И в-третьих, последнее по номеру, но не по значимости, он утыкался носом в чью-то грудь, нога его оказалась на чьи-то ногах, а рука на чьей-то талии. Слегка отодвинув голову назад, Ткач разлепил глаза и уставился на отрешенное во сне лицо брюнета. "Курт", - всплыло в сознании. Вместе с ночными тенями в переулке, ножом, такси и кошкой. Вот и познакомились, называется. Даже раньше, чем собирались. Бок болел меньше, или так только казалось, во всяком случае, при шевелении ныл, но не бил, словно ударами тока. Ткач улыбнулся, потянулся к лицу брюнета и оставил поцелуй на его губах.
- Доброе утро, - шепнул он, дождавшись пробуждения. А оно и вправду доброе: солнечные лучи льются из окна, кошка мурлыкает где-то над головой, Курт, сонный и ужасно забавный, моргает и недоуменно пялится на блондина. Вот оно счастье.

- Оклемался, значит, - сказал Курт и снова прикрыл глаза.
Если тело лезет целоваться, значит, тело будет жить. А он, вымотанный бессонной ночью, за которую он успел побыть и доброй феей, и врачом, и грелкой, сейчас хотел только одного – чтобы его не трогали. Мелкие посягательства на собственную драгоценную персону на данный момент не тревожили совершенно. 
Нормально задремать ему удалось только ближе к утру, когда лихорадочное забытье Игэля перешло в обычный сон. И чертов блондин, с которым ему пришлось ночевать на одной постели, чуть ли не в обнимку… Хотя почему «чуть»? Вот оно – затейливое ночное «сплетенье рук, сплетенье ног», где не поймешь, что кому принадлежит хотя бы потому, что часть конечностей неимоверно затекла. Так вот, этот чертов блондин, несмотря даже на дырку в животе, выглядел до неприличия свежим, по сравнению с ним, Куртом.

Слова брюнета, а пуще того - бездействие в ответ на поцелуй Ткача внушили надежду, путь какую захудалую, но все же. Если не брыкается, значит смирился. А что нам еще нужно? Нам нужно... в туалет. Природа не собиралась снисходить к слабым и увечным, Ткач терпел, сколько мог, чтобы не тревожить сон Курта, но в итоге вздохнул и начал выпутываться из брюнета, одеяла и кошки. Потом осторожно, по шажку, вдоль стенок, добирался до санузла. Хорошо, что квартирка маленькая, типовая, все служебные помещения на одном пятачке. Вон и кухня. После справления одной нужды накатила другая. А когда он нормально кушал-то в последний раз? Вчера - это точно. Но не вечером. Днем? Утром? При виде холодильника живот рефлекторно сделал "уррлллл". Ткач вздохнул: бедный Курт, мало того, что обзавелся незваным гостем, который его грубо домогается, еще и не спал всю ночь, а теперь еще и обеднеет на пищу. Но, открыв дверцу холодильника, Ткач понял: не обеднеет. И так нищий. "И за что мне наказание такое?" - пожурил Ткач небеса, нюхая кусок чего-то стремного в полиэтилене. Он, конечно, дитя улиц, но отбросами питаться не привык. Стараясь двигаться осторожно и медленно, Ткач покопался в нижних ящиках стола, нашел макароны, а сыр, кусочек бекончика, кетчуп, сметанка и какие-то завалявшиеся и полуиспорченные овощи станут дополнением. Пока варятся первые, он пытался обработать все остальное. Ножи тупые.
- Тоже мне хозяин. О, привет, кошка, - Ткач погладил прибежавшую на огонек животинку. - Тоже голодная? - сочувственно покивал он, ставя чайник рядом с макаронами на плиту. А потом полез обыскивать все остальные шкафчики кухни, авось что интересное найдет. Чай, например, или кошкин корм, на худой конец.

Во второй раз Курт проснулся от звяканья посуды на кухне. И как бы ему ни хотелось спать, голоден он был куда как больше. Голова, как  обычно и бывало по утрам, почти ничего не соображала. Тетя знала эту особенность племянника и любила ею пользоваться. В утренние часы поднявшийся, но не проснувшийся Курт был тих, безропотен и молчаливо выполнял все указания, даже не пытаясь, как обычно перечить. В общем, в таком состоянии из него можно было вить веревки. Если, конечно, не брать в расчет то, что уже после завтрака библиотекарь возвращался в свое обычное мрачно-злобное состояние. И отыгрывался за те немногие часы покоя.
Плеснув себе в лицо холодной водой из-под крана, пытаясь хоть как-то подстегнуть вялое сознание, Курт направился на кухню. К его удивлению, там хозяйничала не внезапно вернувшаяся тетя или домовой, а, что куда более невероятно, – Игэль.
Библиотекарь буркнул что-то непонятное, что одинаково могло сойти и за «доброе утро», и за «пшел прочь с моей кухни», и уселся на стуле в углу.

- Хм? - Ткач мельком глянул в сторону хозяйского явления, но не прекратил своего занятия и даже ни на миг не смутился, что лазит по чужим вещам. В верхних шкафчиках было полно мусора: склянки, кульки с травками, старые солонки и вазочки, место которым на помойке. - Хозяйка этой квартиры - ведьма, зелья варит небось по ночам, - хмыкнул он весело, закрывая последний шкафчик и держа в руках пакет с сухим кормом. Посмотрел на миску кошки на полу, скривился - и всучил пакет Курту.
- Наклоняться больно, - пояснил он. И сразу отвернулся, не дожидаясь какого-либо ответа. Снял чайник, поставил на огонь сковородку и стал бросать на нее бекон и порезанные овощи, слушая, как они шипят.
- Чай заваришь? Мне. Себе - что хочешь, - Ткач видел и кофе рядом с чаем, но, хотя он очень любил кофе, особенно сваренный, но сегодня утром счел неразумным взбадривать себя искусственным образом. Ему бы лучше пока отъедаться и отсыпаться, чтобы силы восстановить.

- Угу, - кивнул Курт и потянулся к чаю. На такое простое действие, как залить кипятком сушенные листья, он еще был способен.
Потом, правда, пришлось пересиливать себя и вставать, идти целых два шага до кошачьей миски, чтобы насыпать жменьку корма. Кошка обрадовано мяукнула и, отталкивая руку библиотекаря, ринулась к миске. «Лопает, аж за ушами трещит», - сонно подумал Курт. На его взгляд коричневатые шарики больше всего напоминали сушенное дерьмо.

Ткач слил макароны, отставил их, искоса поглядывая на действия Курта и пряча улыбку. Такой забавный, не перечит, не хамит, вот бы всегда так. Интересно, а он все-превсе сделает, если сейчас попросить?
- А за пивом в ларек не смотаешься? - будничным тоном спросил Ткач, а затем лукаво покосился на брюнета.

Да уж, с этим чертом не расслабишься. Только тебя поймают на тихом и умиротворенном состоянии, как тут же попытаются сесть на шею. Или откусить руку по локоть. Или и то, и другое вместе.
Но утро было таким славным, со сковородки пахло так вкусно, что Курт, не отрывая взгляда от потенциальной еды, всего лишь продемонстрировал Ткачу кулак. С оттопыренным средним пальцем.

Ткач расхохотался.
- А жаль! Я уж думал, тебя можно на что угодно склонить с утра.
Он взял две тарелки, разложил макароны, сверху заправку из жареных овощей и подливки. Поставил тарелки на стол, одну - перед Куртом, все еще посмеиваясь.
- Видел бы ты себя со стороны, - отпил чаю, становясь серьезным и мечтательным, - понял бы, почему я за тобой гоняюсь. Ну, хавай, фея, - сопроводил он вместо "приятного аппетита" начало трапезы и принялся активно уплетать свою порцию.

- Разбежался, - Курт решил, что это слово отлично сойдет вместо благодарности. - А ты, я смотрю, из Спящей Красавицы переквалифицировался в Золушку?
Игэль снова взялся за старое. Значит, точно выкарабкается. «Ну живучий, гад, - с легким оттенком зависти подумал библиотекарь. - Другой бы еще два дня на постели провалялся, а этот уже на кухне шуршит».
Что ни говори, а неожиданный гость оказался весьма полезным. И макароны, которые у Курта получались больше похожими на комковатый клейстер, у блондина вышли очень даже вкусными. Только съев последние крошки, библиотекарь понял, что не ел уже почти сутки. А уж о горячей пище вообще можно было молчать.

- Угум, - ответил Ткач, не отвлекаясь от тарелки и набивая себе рот макаронами. - Надо ж фее-крестной... шпашыба шкажать, - покашлял, едва не подавившись, запил чаем.
"Спящая красавица", да? Ткач с интересом покосился на Курта. Очень не понятный парень: то шарахается, как от чумного, то вроде как симпатию выказывает. Так он считает Ткача привлекательным или все-таки насиловать придется? Отступать блондин не собирался. В общем смысле.
- Ну, посуду сам помоешь, - сообщил он, закончив трапезу, поднялся, вымыл руки. - А я пошел...

Пошел. Курт отложил вилку и задумчиво посмотрел на Ткача. Нет, он, конечно, догадывался, что Игэль здесь долго не задержится. Но почему-то не думалось, что уходить блондин соберется прямо утром. Да еще сообщив о своем решении таким будничным тоном.
- Возьми мою куртку.
Нечего щеголять голым торсом со свежей повязкой по тихому спальному району, смущая покой старушек и малых детей. Ничего другого Курт предложить не мог, он забрал всю свою одежду, когда съезжал от тетки. А старая джинсовая куртка была достаточно старой, чтобы не так жалко было ее одолжить одному белобрысому проходимцу.
- И еще. Это квартира тетки, я здесь не живу. Захочешь меня найти - сюда не заглядывай, нечего старушку пугать.

Ткач посмотрел на Курта долгим странным взглядом, в котором в секунды промелькнуло много разных чувств. Этот парень просто... находка.
- Спасибо, что разрешил, - со смешком оповестил он, наконец. - Не придется красть.
И качнулся было в сторону выхода с кухни, но замер, улыбнулся, затем, как мог, быстро шагнул к Курту, положил на его плечо руку и чмокнул в щеку.
- В следующий раз... - хрипло начал он, но передумал, хмыкнул и вышел из кухни. Несколько минут ушло на то, чтобы провести ревизию своих вещей, найти кроссовки, обуться (наклоняться было больно) и выйти в коридор. 

«Да уж, сдавать начал, старина, - мрачно подумал библиотекарь. - Покормили – и ты размяк, уши развесил, о деньгах и не вспомнил даже». Он считал себя дураком, упускающим из вида единственную нить, ведущую его к книге. Ведь парню ничего не помешает скрыться в неизвестном направлении со всеми фолиантами. И стучи кому угодно, такую крысу из достаточно глубокой норы не выкуришь. Проклятье!
Вдруг Курт встал, резко отодвинув табурет. Догнать Ткача было делом двух секунд и трех шагов. Оставалось только запустить руку ему в волосы, притягивая к себе и поцеловать. Уже не торопясь, коснуться языком почти заживших губ, которые сам когда-то разбил. Таких сухих и горячих губ, которые раньше самовольно прижимались то к щеке, то к краю уха. И оторваться, с удовлетворением заглядывая в серые глаза: «Вот теперь – точно придет».

Ткач даже охнуть не успел, как его запечатали поцелуем, глаза блондина распахнулись, ничего не видя перед собой, зрачки расширились от волнения (ибо возбудиться в его состоянии все-таки не удалось бы), по телу прокатилась волна мурашек, ставя все волоски дыбом. Вот это да!
А когда Курт отстранился, Ткач даже не подумал скрыть свое изумление или как-то поязвить, так и стоял, слегка приоткрыв рот, уставившись на Курта большими серыми глазами, полными неверия и надежды. Да-да, и надежды тоже. Ткач никогда не верил в новомодные заявочки сексологов, мол, первый поцелуй дает девушке генетическую информацию о совместимости с парнем (проще говоря: давать ему или не давать), но что-то дрогнуло в нем в тот миг, как губы Курта прижались к его губам. Наверное, Игэль сейчас выглядел полным идиотом, потому что брюнет насмешливо прищурился. И блондин опомнился, откладывая анализ ощущений на потом.
- Сразу бы так, - попытался пошутить он, но вышло неловко и никак не вязалось с покрасневшими щеками и дрожащими пальцами, которыми Ткач открывал замок двери. Он бы сбежал, если бы мог бегать, но пришлось медленно идти к лифту под тяжелым взглядом Курта, изображать из себя "все в порядке", хотя голова кружилась и приходилось держаться за стенку. Так что, когда лифт все-таки пришел, Ткач обрадовался ему, как родному.